Зане живот у ней болит
1 Вот перешед за мост Кокушкин Вр ПщМ
Вот здесь прошедши мост Кукушкин Рз
2 Опершись локтем о гранит Рз
5 Не удостоивает взглядом
7 Он к грозной крепости стал задом Вр
Заглавия к этому и к следующему стихотворениям переписчиками давались самые разнообразные. Печатается по записи Соболевского.
Датируется предположительно 7 августа—8 сентября 1829 г. Опубликовано за границей в 1859 г. (см. выше). В России опубликовано Гербелем в статье «Для будущего полного собрания сочинений А. С. Пушкина» — «Русский Архив» 1876, № 10, стр. 222. В собрания сочинений Пушкина входит, начиная с первого издания под ред. Ефремова, 1880.
2. «Пупок чернеет сквозь рубашку…» При жизни Пушкина напечатано не было. Автографа не сохранилось. Источники текста: Копии в сборниках: 1. Соболевского (Сб). 2. Долгорукова (Дл). 3. Тихонравова (Т). 4. Лонгинова-Полторацкого (Л). 5. Александрова (Ал). 6. Вревских (Вр). 7. Ефремова (Е). 8. Отдельная копия М. И. Пущина в рукописи его воспоминаний «Встречи с А. С. Пушкиным за Кавказом» (ПщМ)—ПБЛ. Записи стихов предшествует такое сообщение Пущина: «Другая надпись, которую могу припомнить, была сделана к виньетке, представляющей Татьяну в рубашке, спущенной с одного плеча, читающей записку при луне, светящей в раскрытое окно, и состояла из двенадцати стихов, которых первых четырех никак не могу припомнить». Идет запись стихов. Публикации: 9. Гербеля в берлинском сборнике «Стихотворений А. С. Пушкина» 1861, стр. 49—50 (Гр1). 10. Огарева в сборнике «Русская потаенная литература XIX столетия», Лондон, 1861, стр. 97 (О). Из всех указанных текстов наиболее авторитетным нужно признать текст Соболевского, кроме первого стиха, который, надо полагать, правильнее записан Пущиным, и в сборнике Вревских. Отличия (кроме первого стиха) от текста Соболевского даны в отделе «Другие редакции и варианты» (см. стр. 738), где дан и первый стих по всем текстам. Печатаются ст. 2—8 по записи Соболевского, ст. 1 — по ПщМ и Вр. Датируется предположительно 7 августа — 8 сентября 1829 г. Опубликовано за границей Гербелем в 1861 г. (см. выше). В России ст. 5—8 опубликованы Морозовым в его первом издании собрания сочинений Пушкина, т. III, 1887, стр. 297, причем ст. 7 напечатан не полностью. Ст. 3 опубликован Ефремовым в его четвертом издании собрания сочинений Пушкина, т. II, 1903, стр. 214. Ст. 2 и 4 опубликованы Морозовым в его втором издании собр. соч. Пушкина, т. IV, 1904, стр. 327, причем из второго стиха напечатаны лишь последние два слова. Из стиха первого опубликованы последние два слова Венгеровым в его издании собр. соч. Пушкина, т. III, 1909, стр. 63. Полностью (кроме одного слова в ст. 2 и одного слова в ст. 7) стихотворение опубликовано Брюсовым в его издании собр. соч. Пушкина, т. I, ч. I, 1919, стр. 309. В собрания сочинений Пушкина входит, начиная с первого изд. под ред. Морозова. 1887. (M. Цявловский)
Источник
АННЕ Н.ВУЛЬФ
Увы! напрасно деве гордой
Я предлагал свою любовь!
Ни наша жизнь, ни наша кровь
Ее души не тронет твердой.
Слезами только буду сыт,
Хоть сердце мне печаль расколет.
Она на щепочку нас…т,
Но и понюхать не позволит.
РАЗГОВОР ФОТИЯ С гр. ОРЛОВОЙ
«Внимай, что я тебе вещаю:
Я телом евнух, муж душой».
— Но что ж ты делаешь со мной?
«Я тело в душу превращаю».
***
Накажи, святой угодник,
Капитана Борозду,
Разлюбил он, греховодник,
Нашу матушку — п…у.
ДВЕ НАДПИСИ К КАРТИНКАМ ИЗ «ОНЕГИНА», ПРИЛОЖЕННЫМ К «НЕВСКОМУ АЛЬМАНАХУ»
I
Вот перешедши мост Какушкин,
Опершись ж…й о гранит,
Сам Александр Сергеевич Пушкин
С мосье Онегиным стоит.
Неудостоивая взглядом
Твердыню власти роковой,
Он к крепости стал гордо задом:
Не плюй в колодезь, милый мой!
II
Пупок чернеет сквозь рубашку,
Наружу титька — милый вид!
Татьяна мнет в руке бумажку,
Зане живот у ней болит:
Она затем поутру встала
При бледных месяца лучах
И на подтирку изорвала
Конечно «Невский альманах».
***
В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?
Потому что ж…а есть.
***
Словесность русская больна.
Лежит в истерике она
И бредит языком мечтаний,
И хладный между тем зоил
Ей Каченовский застудил
Теченье месячных изданий.
Все изменилося под нашим зодиаком:
Лев козерогом стал, а дева стала раком.
***
«Сыны отечества» и «Вестники Европы
Полезны для ума, а более для ж…ы!
АГАФЬЕ
Ты просишь написать надгробную Агафья?
Ляг, ноги протяни — я буду эпитафия.
ПРИМЕЧАНИЯ
ПОЭМЫ
ГАВРИИЛИАДА (стр.21) Написанная Пушкиным в 1821 году, поэма эта до сих пор остается одной из самых читаемых и популярных среди сочинений поэта. Однако уже современники Пушкина воспринимали ее не однозначно. Одни считали «Гавриилиаду» озорной шуткой, «прекрасной шалостью»(Вяземский), другие видели в ней прежде всего политический протест против самодержавия, использовавшего в борьбе со свободомыслием религию и мистику. В этом сочинении молодого гения есть и то, и другое.
Известно, что поэма могла сыграть зловещую роль в судьбе поэта. В 1828 году этот пародийно пере- осмысленный евангельский рассказ о деве Марии был передан в списке петербургскому митрополиту. Против Пушкина возбудили нешуточное дело, вменявшее ему в вину богохульство, оскорбление религии, что могло закончиться новой ссылкой. Однако произошло загадочное объяснение с царем, в результате которого с поэта были сняты подозрения в авторстве «богомерзкого» творения, на чем он настаивал, давая объяснения церковникам. Как, впрочем, и друзьям. Тут можно вспомнить строчки из письма к Вяземскому: «Ты зовешь меня в Пензу, а того и гляди, что я поеду далее, Прямо, прямо на восток.
Мне навязалась на шею преглупая шутка. До правительства дошла наконец «Гавриилиада»; приписывает ее мне; донесли на меня, и я, вероятно, отвечу за чужие проказы, если кн. Дмитрий Горчаков не явится с того света отстаивать свои права на свою собственность».
Пушкин писал это, отводя беду, ибо знал, что его письма по указанию Бенкендорфа читает полиция. Потому и приписывал авторство «Гавриилиады» почившему в бозе сатирику князю Горчакову: с покойника спрос не велик. Не трудно представить, как реагировал на письмо друга Петр Андреевич Вяземский: ведь именно у него с 1822 года надежно хранился пушкинский автограф «непристойной» поэмы.
ГРАФ НУЛИН (стр. 51) Поэма написана в 1825 году в Михайловском. Она свидетельствовала о завершении романтического периода в творчестве поэта и переходе к «поэзии действительности» — к реализму. От нее — прямая дорога к блистательным картинам завершающих глав «Евгения Онегина». С.М.Бонди считал, что «Граф Нулин» — единственная из четырех шутливых поэм Пушкина, в которой шутки, легкомысленный сюжет — не является оружием в серьезной литературной или политической борьбе (в «Руслане и Людмиле» — против реакционного романтизма, в «Гавриилиаде» — против правительственного реакционного ханжества, в «Домике в Коломне» — против реакционных критиков-моралистов). Согласимся с этим и добавим еще, что и «Граф Нулин» — пародия. Блистательный парафраз на шекспировскую «Лукрецию».
МОНАХ (стр. 71) Юношеская поэма Пушкина. Она не была завершена и при его жизни не печаталась. Сюжетом для нее послужило популярное житие Иоанна Новгородского.
ЦАРЬ НИКИТА И СОРОК ЕГО ДОЧЕРЕЙ (стр. 94) Озорная эта сказка написана в 1825 году в Михайловском. Упоминание о ней есть в письме поэта к брату Льву и Плетневу. Известный пушкинист Б.В.Томашевский, готовивший примечания к десятитомному собранию сочинений поэта (1965), называет «Царя Никиту…» «нескромной сказкой». Согласимся с этим деликатным определением и добавим только, что нескромность поэта удивительно скромна и целомудренна, повествование пусть не захватывающе, но увлекательно.
Источник
Âñå ìû çíàåì ïðî èçâåñòíûé ìèô, ÷òî ïîïàñòü â ñîâðåìåííûé øîó-áèçíåñ ìîæíî òîëüêî ÷åðåç ïîñòåëü, à ÷òî äåëàòü, åñëè òû ìîñò? Êàê òîãäà äîáèòüñÿ ìèðîâîé ïîïóëÿðíîñòè, åñëè òû íåêàçèñò ñâîèì âèäîì è íàçâàíèåì? Ýòî òàêèì êàê Äâîðöîâûé, Áîëüøåîõòèíñêèé, Ëüâèíûé, Áàíêîâñêèé âñå íàãðàäû è ìåäàëè, âñïûøêè êàìåð òóðèñòîâ è ðàçìåùåíèå íà ìàãíèòèêàõ, à åñëè òû ñðåäíåé ðóêè ïåðåïðàâà â öåíòðå Ïåòåðáóðãà ó íå ñàìîé êðàñèâîé Ñåííîé ïëîùàäè? ×òî äåëàòü òîãäà? Íî äàæå â òàêîì ñëó÷àå íå ñòîèò óíûâàòü, âñå èçìåíèòñÿ ïîñëå òîãî, êàê òåáÿ êîñíåòñÿ ñâîåé ôèëåéíîé ÷àñòüþ ïîýò, âåëèêèé ïîýò, íó è äîïîëíèòåëüíî â íàãðàäó îïèøåò ýòî ìèìîëåòíîå êàñàíèå â ñâîèõ ñòèõàõ:
Âîò ïåðåøåä ÷ðåç ìîñò Êîêóøêèí,
Îïåðøèñü æîïîé î ãðàíèò,
Ñàì Àëåêñàíäð Ñåðãåè÷ Ïóøêèí
Ñ ìîñüå Îíåãèíûì ñòîèò.
Íå óäîñòîèâàÿ âçãëÿäîì
Òâåðäûíþ âëàñòè ðîêîâîé,
Îí ê êðåïîñòè ñòàë ãîðäî çàäîì:
Íå ïëþé â êîëîäåö, ìèëûé ìîé.
À.Ñ. Ïóøêèí, ýïèãðàììà íà ðèñóíîê À. Â. Íîòáåêà «Ïóøêèí è Îíåãèí»
Õîòåë áû îòìåòèòü, ÷òî ýòî íå åäèíñòâåííîå ãíåâíîå ïðîèçâåäåíèå êëàññèêà íà èëëþñòðàöèè â ýòîì æóðíàëå, òàê ê åùå îäíîìó îòðûâêó «Åâãåíèÿ Îíåãèíà» è åãî êàðòèíêå çà 1829 ãîä îí äîïèñàë ñëåäóþùèå ñòðîêè:
Ïóïîê ÷åðíååò ñêâîçü ðóáàøêó,
Íàðóæó òèòüêà ìèëûé âèä!
Òàòüÿíà ìí¸ò â ðóêå áóìàæêó,
Çàíå æèâîò ó íåé áîëèò:
Îíà çàòåì ïîóòðó âñòàëà
Ïðè áëåäíûõ ìåñÿöà ëó÷àõ
È íà ïîòèðêó èçîðâàëà
Êîíå÷íî «Íåâñêèé Àëüìàíàõ».
À.Ñ. Ïóøêèí, ýïèãðàììà íà ðèñóíîê À. Â. Íîòáåêà ê ïðîèçâåäåíèþ «Åâãåíèé Îíåãèí»
Íî ñóòü ìîåãî ïîâåñòâîâàíèÿ íå áóäåò ñâîäèòüñÿ ê çàäà÷å î÷åðíèòü ðåïóòàöèþ ðóññêîãî ãåíèÿ, îïèñûâàÿ åãî øàëîâëèâûå ñòðî÷êè â àäðåñ ýòîãî æóðíàëà. Íàîáîðîò, â ýòîì îïóñå ÿ õî÷ó ðàññêàçàòü ïðî Êîêóøêèí ìîñò, êîòîðûé áëàãîäàðÿ öåëîé öåïî÷êå ñîáûòèé ñòàë îäíèì èç ãëàâíûõ äåéñòâóþùèõ ëèö ðóññêîé ëèòåðàòóðû.
Íà÷àëüíûé ïîñûë Ïóøêèíà ïîäõâàòèë ìàëîèçâåñòíûé â òå ãîäû Ãîãîëü, êîòîðûé â ýòîì æå, âûøåóïîìÿíóòîì 1829 ãîäó, ïåðååõàë â äîì ðîñòîâùèêà Çâåðêîâà ïî àäðåñó Åêàòåðèíèíñêèé êàíàë, 69 (íûíå Ãðèáîåäîâà). Èìåííî â ýòîì äîìå îí ïîñòàâèë ïåðîì æèðíóþ òî÷êó â öèêëå «Âå÷åðà íà õóòîðå áëèç Äèêàíüêè», íî ãëàâíîå ãåðîé åãî ðîìàíà èç «Çàïèñîê ñóìàñøåäøåãî» ïðîõîäèò ïî ýòîìó ìîñòó è îñòàíàâëèâàåòñÿ ó õîðîøî çíàêîìîãî äëÿ Íèêîëàÿ Âàñèëüåâè÷à çäàíèÿ:
Ïåðåøëè â Ãîðîõîâóþ, ïîâîðîòèëè â Ìåùàíñêóþ, îòòóäà â Ñòîëÿðíóþ, íàêîíåö ê Êîêóøêèíó ìîñòó è îñòàíîâèëèñü ïåðåä áîëüøèì äîìîì. «Ýòîò äîì ÿ çíàþ, ñêàçàë ÿ ñàì ñåáå. Ýòî äîì Çâåðêîâà. Ýêà ìàøèíà! Êàêîãî â íåì íàðîäà íå æèâåò: ñêîëüêî êóõàðîê, ñêîëüêî ïðèåçæèõ! à íàøåé áðàòüè ÷èíîâíèêîâ êàê ñîáàê, îäèí íà äðóãîì ñèäèò. Òàì åñòü è ó ìåíÿ îäèí ïðèÿòåëü, êîòîðûé õîðîøî èãðàåò íà òðóáå»
Ïîäõâàòèòü ëèòåðàòóðíîå çíàìÿ âìåñòå ñ âàæíîé çàäà÷åé ïî ðàñêðóòêå â îáùåñòâå îáðàçà ìîñòà ðåøèë è Ëåðìîíòîâ, íî âîò ñâîþ ïîâåñòü «Øòîññ» îí òàê è íå îêîí÷èë, ïî âñåì èçâåñòíîé ïðè÷èíå, õîòÿ èìåííî â íåé îí ðèñóåò ýòî óòðî:
Ïî òðîòóàðàì ëèøü èçðåäêà õëîïàëè êàëîøè ÷èíîâíèêà, äà èíîãäà ðàçäàâàëñÿ øóì è õîõîò â ïîäçåìíîé ïîëïèâî÷íîé ëàâî÷êå, êîãäà îòòóäà âûòàñêèâàëè ïüÿíîãî ìîëîäöà â çåëåíîé ôðèçîâîé øèíåëè è êëååí÷àòîé ôóðàæêå. Ðàçóìååòñÿ, ýòè êàðòèíû âñòðåòèëè áû âû òîëüêî â ãëóõèõ ÷àñòÿõ ãîðîäà, êàê íàïðèìåð ó Êîêóøêèíà ìîñòà
Ñäåëàòü ìèðîâîé çíàìåíèòîñòüþ ýòîò ìîñò óäàëîñü òîëüêî Äîñòîåâñêîìó, è êàæäûé âëþáëåííûé â åãî ðîìàí «Ïðåñòóïëåíèå è íàêàçàíèå» çíàåò, ÷òî íà÷èíàåòñÿ îí ñ ýòèõ ñòðîê, ãäå ñâîè ñêðûòûå ðîëè èãðàþò Ñòîëÿðíûé ïåðåóëîê è Êîêóøêèí ìîñò:
 íà÷àëå èþëÿ, â ÷ðåçâû÷àéíî æàðêîå âðåìÿ, ïîä âå÷åð, îäèí ìîëîäîé ÷åëîâåê âûøåë èç ñâîåé êàìîðêè, êîòîðóþ íàíèìàë îò æèëüöîâ â Ñ-ì ïåðåóëêå, íà óëèöó è ìåäëåííî, êàê áû â íåðåøèìîñòè, îòïðàâèëñÿ ê Ê-íó ìîñòó
Òàêèì âîò îáðàçîì îäèí íåâçðà÷íûé ñêðîìíûé ìîñò â ðàéîíå Ñåííîé ïëîùàäè èç àêòåðà ëåãêîãî øóòëèâîãî ïðîèçâåäåíèÿ îäíîãî î÷åíü èçâåñòíîãî àâòîðà äîðîñ äî ðîëè â ãëàâíîì ðîìàíå äðóãîãî êëàññèêà è âöåëîì âñåãî Ñàíêò-Ïåòåðáóðãà.
Источник
Царь Никита жил когда-то
Праздно, весело, богато,
Не творил добра, ни зла,
И земля его цвела,
Царь трудился понемногу,
Кушал, пил, молился богу
И от разных матерей
Прижил сорок дочерей,
Сорок девушек прелестных,
Сорок ангелов небесных,
Милых сердцем и душой.
Что за ножка — боже мой,
А головка, темный волос,
Чудо — глазки, чудо — голос,
Ум — с ума свести бы мог.
Словом, с головы до ног
Душу, сердце все пленяло;
Одного недоставало.
Да чего же одного?
Так, безделки, ничего.
Ничего иль очень мало,
Все равно — недоставало.
Как бы это изъяснить,
Чтоб совсем не рассердить
Богомольной важной дуры,
Слишком чопорной цензуры?
Как быть?.. Помоги мне, бог!
У царевен между ног…
Нет, уж это слишком ясно
И для скромности опасно, —
Так иначе как-нибудь:
Я люблю в Венере грудь,
Губки, ножку особливо,
Но любовное огниво,
Цель желанья моего…
Что такое?… Ничего!..
Ничего, иль очень мало…
И того-то не бывало
У царевен молодых,
Шаловливых и живых.
Их чудесное рожденье
Привело в недоуменье
Все придворные сердца.
Грустно было для отца
И для матерей печальных.
А от бабок повивальных
Как узнал о том народ —
Всяким тут разинул рот,
Ахал, охал, дивовался,
А иной, хоть и смеялся,
Да тихонько, чтобы в путь
До Нерчинска не махнуть.
Царь созвал своих придворных,
Нянек, мамушек покорных —
Им держал такой приказ: —
«Если кто-нибудь из вас
Дочерей греху научит,
Или мыслить их приучит,
Или только намекнет,
Что у них недостает,
Иль двусмысленное скажет,
Или кукиш им покажет, —
То — шутить я не привык —
Бабам вырежу язык,
А мужчинам нечто хуже,
Что порой бывает туже».
Царь был строг, но справедлив,
А приказ красноречив;
Всяк со страхом поклонился,
Остеречься всяк решился,
Ухо всяк держал востро
И хранил свое добро.
Жены бедные боялись,
Чтоб мужья не проболтались;
Втайне думали мужья:
«Провинись, жена моя!»
(Видно, сердцем были гневны).
Подросли мои царевны.
Жаль их стало. Царь — в совет;
Изложил там свой предмет:
Так и так — довольно ясно,
Тихо, шепотом, негласно,
Осторожнее от слуг.
Призадумались бояры,
Как лечить такой недуг.
Вот одни советник старый
Поклонился всем — и вдруг
В лысый лоб рукою брякнул
И царю он так вавакнул:
«О, премудрый государь!
Не взыщи мою ты дерзость,
Если про плотскую мерзость
Расскажу, что было встарь.
Мне была знакома сводня
(Где она? и чем сегодня?
Верно тем же, чем была).
Баба ведьмою слыла,
Всем недугам пособляла,
Немощь членов исцеляла.
Вот ее бы разыскать;
Ведьма дело все поправит:
А что надо — то и вставит».
‘Так за ней сейчас послать!
Восклицает царь Никита,
Брови сдвинувши сердито:
Тотчас ведьму отыскать!
Если ж нас она обманет,
Чего надо не достанет,
На бобах нас проведет,
Или с умыслом солжет, —
Будь не царь я, а бездельник,
Если в чистый понедельник
Сжечь колдунью не велю:
И тем небо умолю».
Вот секретно, осторожно,
По курьерской подорожной
И во все земли концы
Были посланы гонцы.
Они скачут, всюду рыщут
И царю колдунью ищут.
Год проходит и другой —
Нету вести никакой.
Наконец один ретивый
Вдруг напал на след счастливый.
Он заехал в темный лес
(Видно, вел его сам бес),
Видит он: в лесу избушка,
Ведьма в ней живет, старушка.
Как он был царев посол,
То к ней прямо и вошел,
Поклонился ведьме смело,
Изложил царево дело:
Как царевны рождены
И чего все лишены.
Ведьма мигом все смекнула…
В дверь гонца она толкнула,
Так промолвив: «Уходи
Поскорей и без оглядки,
Не то — бойся лихорадки…
Через три дня приходи
За посылкой и ответом,
Только помни — чуть с рассветом».
После ведьма заперлась,
Уголечком запаслась,
Трое суток ворожила,
Так что беса приманила,
Чтоб отправить до дворец,
Сам принес он ей ларец,
Полный грешными вещами,
Обожаемыми нами.
Там их было всех сортов,
Всех размеров, всех цветов,
Все отборные, с кудрями…
Ведьма все перебрала,
Сорок лучших оточла,
Их в салфетку завернула
И на ключ в ларец замкнула,
С ним отправила гонца,
Дав на путь серебреца.
Едет он. Заря зарделась…
Отдых сделать захотелось,
Захотелось закусить,
Жажду водкой утолить:
Он был малый аккуратный,
Всем запасся в путь обратный.
Вот коня он разнуздал
И покойно кушать стал.
Конь пасется. Он мечтает,
Как его царь вознесет,
Графом, князем назовет.
Что же ларчик заключает?
Что царю в нем ведьма шлет?
В щелку смотрит: нет, не видно —
Заперт плотно. Как обидно!
Любопытство страх берет
И всего его тревожит.
Ухо он к замку приложит —
Ничего не чует слух;
Нюхает — знакомый дух…
Тьфу ты пропасть! что за чудо?
Посмотреть ей-ей не худо.
И не вытерпел гонец…
Но лишь отпер он ларец,
Птички — порх и улетели,
И кругом на сучьях сели
И хвостами завертели.
Наш гонец давай их звать,
Сухарями их прельщать:
Крошки сыплет — все напрасно
(Видно, кормятся не тем):
На сучках им петь прекрасно,
А в ларце сидеть зачем?
Вот тащится вдоль дороги,
Вся согнувшися дугой,
Баба старая с клюкой.
Наш гонец ей бухнул в ноги:
«Пропаду я с головой!
Помоги, будь мать родная!
Посмотри, беда какая:
Не могу их изловить!
Как же горю пособить?»
Вверх старуха посмотрела,
Плюнула и прошипела:
«Поступил ты хоть и скверно,
Но не плачься, не тужи…
Ты им только покажи —
Сами все слетят наверно».
«Ну, спасибо!» он сказал…
И лишь только показан —
Птички вмиг к нему слетели
И квартирой овладели.
Чтоб беды не знать другой,
Он без дальних отговорок
Тотчас их под ключ все сорок
И отправился домой.
Как княжны их получили,
Прямо в клетки посадили.
Царь на радости такой
Задал тотчас пир горой:
Семь дней сряду пировали,
Целый месяц отдыхали;
Царь совет весь наградил,
Да и ведьму не забыл:
Из кунсткамеры в подарок
Ей послал в спирту огарок
(Тот, который всех дивил),
Две ехидны, два скелета
Из того же кабинета…
Награжден был и гонец.
Вот и сказочки конец.
Многие меня поносят
И теперь, пожалуй, спросят:
Глупо так зачем шучу?
Что за дело им? Хочу.
Источник